Форум » Театр » Мушкетёры. Сага. Часть I в МХТ » Ответить
Мушкетёры. Сага. Часть I в МХТ
Татьяна: Сочинение К. Богомолова Мушкетёры. Сага. Часть первая (18+) романтический трэш-эпос о любви и смерти Режиссёр Константин Богомолов Художник Лариса Ломакина Помощник режиссёра Ольга Рослякова Действующие лица и исполнители д'Артаньян -Данил Стеклов, Евгений Перевалов Атос - Игорь Миркурбанов Портос - Андрей Бурковский Арамис - Игорь Верник Миледи - Марина Зудина Констанция - Александра Ребенок Кардинал - Виктор Вержбицкий Королева - Ирина Мирошниченко Король - Александр Семчев Карлсон - Сергей Чонишвили Дядюшка Мудло - Роза Хайруллина Бекингем - Павел Табаков Ли Фуй - Павел Ващилин Новый ангел - Павел Ващилин Разные персонажи - Артём Соколов, Кирилл Трубецкой Гвардейцы кардинала - Артём Панчик, Владимир Панчик Николай Фёдорович Ермилов - Николай Фёдорович Ермилов
Татьяна: Aliz моим друзьям Не важно любите вы Богомолова и современный театр или нет - идите в МХТ им Чехова на "Мушкетеров". Не уходите, даже если будет очень тяжело, сидите до конца, все без малого 5 часов, старайтесь услышать автора. Это очень важный спектакль. Постарайтесь дать ему пройти сквозь вас. Не цепляйтесь к иногда резким словам, не ищите сходств с Дюма, просто попробуйте его на вкус. Дайте возможность себе услышать текст, язык, которым он написан, прочувствовавать интонация с которой произносится и насладитесь волшебной работой актеров и режиссера. Меня лично спектакль накрыл, как цунами, спустя пару дней и ни как не отпускает, я барахтаюсь в волнах и получаю огромное наслаждения, от всего, что со мной произошло.. ну и жду с нетерпением второй встречи но даже если в вас "не попадет", это нужно смотреть, каждый уважающий себя человек, не безразличный к культуре страны и развитию театра в частности, просто обязан посмотреть (пусть не про жить и пережить, а хотябы посмотреть) спектакь К.Ю. Богомолова "Мушкетеры. Сага. Часть первая" рецензии у меня нет пока, есть только впечатления.. p.s. я обращаюсь именно к своим друзьям, ибо только вам могу так настоятельно и упорно что-то рекомендовать, ибо вас люблю, ценю и не могу не поделиться таким событием на российской сцене, но буду очень рада если и случайно заглянувшие люди, прислушаются :) Мушкетеры. Сага. Часть первая Горный Китай, монастырь Чжоан Чжоу. Год от Рождества Христова 853-й. Некто спросил Линь Цзы: "Что такое мать?" "Алчность и страсть есть мать, - ответил мастер, - Когда сосредоточенным сознанием мы вступаем в чувственный мир, мир страстей и вожделений, и пытаемся найти все эти страсти, но видим лишь стоящую за ними пустоту, когда нигде нет привязанностей, это называется убить свою мать!.." Сергей Калугин Константин Богомолов поставил в МХТ им Чехова спектакль «Мушкетеры. Сага. Часть первая», жанр которого определен автором, как романтический трэш-эпос. Эти «Мушкетеры» абсолютно самостоятельное произведение, написанное режиссером, а в данном случае и драматургом, по мотивам романа А. Дюма. На этом обрывается логический разбор спектакля, собственно, как и моя рецензия. После первого просмотра написать что-то вдумчивое и внятное просто невозможно. Это не просто спектакль, Богомолов заманивает зрителей в лабиринт, коридоры которого мастерски воссоздала на сцене его бессменный союзник, сценограф Лариса Ломакина. Текст этих «Мушкетеров» похож на загадочно озеро, можно смотреть сверху, а можно упасть с головой в ледяную воду и попытаться доплыть до дна. На утро после спектакля пришло осознание, что Королева – не королева, а Констанция – не Констанция, а еще через пару дней я вспомнила песню Калугина, которая приведена в эпиграфе, и многое стало понятней. Многое, но не всё. Полноценная рецензия появится спустя еще один просмотр, после 25 ноября. А пока, всё что я в силах сказать – Константин Богомолов сделал удивительно хороший, откровенный, многоуровневый спектакль, текст которого завораживает, иногда зритель смеется в голос, складываясь по полам, а иногда напоминает племя бандерлогов, загипнотизированных мудрым Ка со сцены. И еще, всё актёры занятые в спектакле, как один, восхитительны. Они не играют, а искренни говорят с публикой о любви, смерти, жизни, памяти, без должного пафоса, но с огромной долей юмора и иронии. p.s. романтические сцены Зудина-Миркурбанов еще более чарующие, чем в финале Идеального мужа.. смерть и любовь, я до сих пор не понимаю, как можно ТАК писать и как можно ТАК играть?!... http://kultmsk.ru/other/olga/mushket http://aliz.livejournal.com/1125206.html
Sonja Fischer: Люди добрые. А вдруг кто-нибудь может скинуть скан программки. А то я на прогоне была и программок не продавали :-( Буду благодарна. :-)
Татьяна: lotta20 "Мушкетеры. Сага. Часть первая" МХТ, реж. К.Богомолов, 15 ноября 2015 Когда режиссер, драматург или писатель берет за основу такой материал, то, как бы далеко он от него ни ушел, все равно будет находиться под его влиянием, будет думать о нем, вспоминать время, когда взахлеб читал книгу Дюма, и события, этому сопутствующие. Константин Богомолов "нужные книги в детстве читал" и нужные фильмы смотрел, поэтому спектакль наполнен цитатами, которые напрямую связаны с "романтическим" периодом его жизни (да и жизни почти каждого зрителя - отсюда радость узнавания). Мушкетеры, Малыш и Карлсон, князь Мышкин, Наташа Ростова, Ирина Мирошниченко - мофологические персонажи того же времени. Д'Артаньяном нам достался Данил Стеклов - в бОльшей степени Малыш, чем Мышкин. А вот Евгений Перевалов, видимо, в бОльшей степени будет Мышкиным (я его, собственно, и видела в этой роли в спектакле питерского театра "Мастерская"). Остальные играют без замен, каждый из мушкетеров транслирует что-то важное, характерное для его персонажа. Из Андрея Бурковского получился вполне ожидаемый Портос, Арамис - ну просто чистый Верник, а Атос - Миркурбанов (недаром его актерская манера дважды смешно пародируется в спектакле). Можно предположить, что у Богомолова любимый герой романа Дюма именно Атос (как и у большинства), так что выбор актера неслучаен. Исполнители понравились все, тут и сомнений не было с самого начала. Из книги в спектакль перешли (в измененном виде, конечно) три главных линии: история д'Артаньяна и Констанции (о юноше, наполучавшем в ходе взросления кучу тумаков), история Атоса и Миледи (о взрослом мужчине, который вдруг узнал о себе и своих предпочтениях новое и тревожное), история королевы Ирины Петровны и Бибера-Бекингема, тоже важная для режиссера (то ли изживающего юношескую влюбленность в пожилую женщину, то ли исследующего, как оно будет - любить в преклонном возрасте?) - к этой теме он не в первый раз обращается, вспомнить хотя бы "Идеального мужа". Участие Ирины Мирошниченко сильно интриговало: как она впишется в богомоловский театральный мир? Вписалась, но интересным образом. Мирошниченко играет так, как она привыкла, как у нее хорошо получается - серьезно, с пафосом, но в то же время холодно, без погружения. Так она играла и 30 лет назад (я помню), но здесь получилось нечто сродни "эффекту Кулешова": традиционная манера игры была обставлена совсем иным контекстом, и серьезность обернулась фирменным богомоловским стебом. Правда, поданным более тонко, чем обычно - с большим уважением к актрисе. Вот, к примеру, она поет "Не отрекаются любя" (хорошо поет!), а в глубине сцены на подтанцовке - Бибер-Павел Табаков своей серьезностью добавляет иронии, снижает пафос. Сквозные (частично знакомые по прежним постановкам) темы и образы: необходимость забыть (и даже убить) свою мать, поедание (в прямом смысле) любимого человека, сильный телесный "низ", попсовые шлягеры, использование Розы на периферии сюжета. Еще интересный внесценический персонаж Николай Федорович Ермилов (де Тревиль) - что-то вроде кегебешника-искусителя, давшего каждому мушкетеру "путевку в жизнь" (вот тут-то и надо было им забыть-убить свою мать). А я всякий раз вздрагивала, когда слышала его фамилию, так как знала только об одном Ермилове - кошмарном литературном критике старых советских времен (кажется, у Сорокина еще был Ермилов). Его вдова преподавала нам в институте уже не помню что. Он женился на молоденькой, так что она была тогда вполне нормальных лет, но странноватая, забавная, ходила в шляпках, добродушная, к счастью. Правда, имя-отчество в спектакле другое: того звали Владимир Владимирович, может, потому и заменили. А может, и вообще ни при чем тот Ермилов. Вообще-то я не поклонница драматурга Богомолова, и "Мушкетеры" это подтвердили. Получившаяся пьеса мне кажется недоделанной, местами невнятной, недаром пришлось дважды выпускать на сцену персонажа, который бы пояснил зрителям происходящее. Почти половина спектакля - это какой-то эмбиент: музыка для релаксации, цепочка многословных монологов тоже для релаксации, когда в смысл произносимого текста перестаешь вникать. Мне все мерещились роза, которая в ночи сношается со змеей, "корабль моего отчаяния входит в гавань чего-то там", "белый плащ с кровавым подбоем" и тому подобная приторная красота. Первые монологи (рассказы мушкетеров о тяжелом детстве) живо напомнили Сорокина, но без свойственной Сорокину энергетики текста, а потом уже монотонность нарушали лишь Вержбицкий и Миркурбанов - за счет собственного темперамента. Отдельные афоризмы, иногда не отличимые от цитат, очень удачные, яркие и смешные, но в общем потоке текста можно утонуть. Что касается главной темы, то режиссер смешал любовь и смерть в тяжелый, крепкий коктейль, от которого утром, как минимум, голова болит, а можешь и в петлю захотеть. Состояние, в принципе, всем знакомое - как последствие коктейля и "излишеств нехороших". И знакомое не всем, но многим - то же самое состояние, но как следствие любви. http://lotta20.livejournal.com/328359.html
Татьяна: Александр Клименко Сегодня в #МХТ были на отличной постановке, масса эмоций) Сегодня в #мхтчехова на премьере спектакля Константина Богомолова "Мушкетёры.Сага.Часть первая". Сам автор определил спектакль как "романтический трэш-эпос". Режиссёр-экспериментатор Богомолов по версии GQ стал "Режиссёр года". Его спектакли подымают вокруг себя много шума. Зал был забит. Актеры - блеск!! Вербицкий, Мирошниченко, Верник, Чонишвили, Миркурбанов, Зудина.
Татьяна: Константин Богомолов . С премьерой вас, мои герои! Люблю, горжусь и благодарю!!!
Татьяна: Смерть и немного дерьма В МХТ им. Чехова начались премьерные показы спектакля Константина Богомолова «Мушкетеры. Сага. Часть первая». Герои Александра Дюма живут и действуют в современной России Режиссер Константин Богомолов упорно склоняет публику к своему театру. Принуждает ее к сожительству, наклоняет, тычет «ейной мордой» в кривые зеркала спектакля, сдирает с публики праздничные одежды, гонит ее голую по кругу, охаживает хворостиной по холеной спине и приговаривает «Вот это за Атоса! Вот это за Портоса! Вот это за Арамиса!» Публика визжит и кается. На таких спектаклях чувствуешь себя лабораторной крысой, которой то водки дадут, то иголкой в глаз. И не беспокойтесь за Дюма, он не потревожен. Этот сон мы смотрим без него. Фантомы и призраки На афише все это называется так: «Мушкетеры. Сага. Часть первая», романтический треш-эпос по мотивам романа Александра Дюма». Ничего вызывающего народный гнев в этом жанровом определении нет. Если уж на то пошло, то и застрявший в подкорке нескольких поколений знаменитый советский телеводевиль — тот еще «романтический треш-эпос», воспевший всю ту громокипящую пошлость, к которой сам Дюма относился с очевидной брезгливостью. «Париж, черт возьми, не вымощен батистовыми платочками!»+ Богомоловские мушкетеры никого не спасают, они спасаются. Пятичасовое действие похоже на сеанс психоанализа, когда лежишь на кожаной кушетке, закрыв глаза, а доктор вводит тебя в транс: звуки реальности уплывают, предметы перемещаются, меняют форму и размер, неслышно падают на тебя кошмары детства, навеянные просмотром советских художественных фильмов и телепередач. Этот сон мы смотрим без него Добрый жирный Карлсон и в те времена вызывал вопросы, когда выхватывал из кроватки теплого сонного Малыша и уносил его на чердак, где демонстрировал свою картину «Очень одинокий петух». А уж на сцене Театра Сатиры сказка и вовсе превращалась в треш: пожилой артист Мишулин в кудрявом парике, с подведенными глазами и накрашенными губами, гонялся за толстопопой визгливой тетенькой, наряженной в короткие штанишки. Эта жуть воскресла в своем первозданном виде на сцене МХТ: Карлсон-педофил (Сергей Чонишвили), объявивший себя Ангелом смерти, таскает мертвецов с того света на этот, где их обрабатывает Кардинал (Виктор Вержбицкий), предлагая новую жизнь после смерти. Кардинал — смесь чекиста со священником — облачен в советский пиджак и длинную черную сутану. Впрочем, как настоящий Дьявол, образ он может принимать любой, подсказанный твоим больным сознанием, — от звонкого пионера до Мертвой королевы. Еще одним посредником между мирами служит у кардинала Дядюшка Мудло (Роза Хайруллина) — андрогинное существо с седой головой и мертвыми черными глазами, точнее — глазницами вместо глаз.+ Игры полов продолжаются и в Миледи (Марина Зудина), именно про нее скажут: «Женщина — это раненный в пах мужчина». В романе Дюма граф де ла Фер с трудом узнает в Миледи свою бывшую жену («Ад изменил вас до неузнаваемости!»), в спектакле Миледи — это бывший мушкетер Вадим Роже, которого считали погибшим, поскольку от него после боя остался один только член («фуй» — так попросту называют его герои). «Фуй» Вадика Роже был похоронен с почестями, а тело, лишенное главной мужской части, стало прекрасным точеным гибким телом новой женщины, к которой так необъяснимо тянуло Атоса. Игры полов столь же безграничны, как и игры разума. Ермиловские опричники Мушкетеры, как им и предначертано, брутальны, отчаянны, пьяны, сентиментальны и сексуальную энергию разбрызгивают вокруг себя, как коты. Атос (Игорь Миркурбанов), Портос (Андрей Бурковский) и Арамис (Игорь Верник) — это «мушкетеры», сошедшие со страниц русско-советской драматургии, смесь Зилова с Соленым, Платона Кречета с чеховским Платоновым. Эти «облетевшие одуванчики», по определению Арамиса, — сытые, злые, с бездарной несчастливой жизнью за спиной, с привычкой убивать и умирать, с навязшими в зубах лозунгами, выдаваемыми за принципы. Мужское начало спектакля пузырится и искрит в этом огнедышащем трехглавом драконе, в котором собрано все, что так возбуждает и пьянит наших женщин: улыбка Верника, темперамент Бурковского и рефлексия Миркурбанова.+ Казарменный грубый юмор, раскаты хриплого смеха, привычный цинизм успешных, освободивших себя от морали, элитных «силовиков» — все это отступает при упоминании «Николая Федоровича Ермилова», которого никто никогда не видел, но который и есть создатель и вершитель этого мира. Имя его вызывает священный трепет, глаза граждан увлажняются и сияют благодарным огнем, тело охватывает восторженная дрожь… Нет Бога, кроме «Николая Федоровича», нет матери, кроме Родины — Королевы Ирины Петровны (Ирина Мирошниченко), которой и служат истово опричники ермиловские, не уставая повторять как мантру «Одна на всех и все за одну!» Не отрекаются, любя Ирина Мирошниченко давно не выходила в такой сумасшедшей и восхитительной роли. Секс-символ 1970-х, советская Катрин Денёв, главная блондинка советского экрана Ирина Петровна за годы не утратила ни своей опрокидывающей женственности, ни заманчивой хрипотцы в голосе, ни мягкого влажного взгляда, ни тонкости интонаций. Дуэт Мирошниченко и юного Павла Табакова (Бекингем, он же Джастин Бибер) невозможно хорош и не вызывает никакой неловкости, никаких сомнений: это любовь, бесстыдная, отважная, последняя. А живое страстное исполнение Ириной Петровной лучшего любовного хита всех времен «Не отрекаются, любя» — одна из самых эмоциональных сцен спектакля.+ Констанция (или Костя, как ласково называют ее участники спектакля) — не менее чувственная и не менее одинокая, но куда более практичная молодая женщина времен СССР. Она знает, чем взять мужчину, — и берет его рывком, как гитару, на которой тут же исполнит надрывный романс из «Иронии судьбы» (Александра Ребенок — сильнейшая актриса богомоловской команды).+ Да! А был ли д'Артаньян? Гордый и наглый гасконец носит армянскую фамилию Артанян (Евгений Перевалов), он родом из станицы Счастливая Краснодарского края. Именно туда он и увезет растерянную Костю, чтоб загулять-замутить на казачьей свадьбе, где пьяные гости будут лапать столичную штучку, а она в ответ будет смеяться хриплым русалочьим смехом. Советский морок Смех и ужас чередуются в «Мушкетерах» с такой скоростью, что публика не успевает за собственными эмоциями. В какой-то момент она начинает путаться в них, как неумелый водитель в педалях: и тогда рождаются поразительные метафоры, оседающие в памяти, как рубцы.+ Родина–мать, ослепшая от любви, ее любовное письмо, написанное дерьмом «для конспирации», групповое изнасилование под «Пора-пора-порадуемся», «патриотическое порно» как единственный разрешенный жанр кинематографа, виртуозный пианист-мутант с семнадцатью пальцами, город «на семи ларьках» — все это лишь малая часть «тегов», за каждым из них открывается бездна. «Мушкетеры» безжалостно крушат и рвут в клочья гнезда наших стереотипов, любовно свитые поколениями советских людей, выхватывают оттуда орущих лысых птенцов. Конечно, «Мушкетеры» в какой-то степени продолжают линию спектакля «Лир. Комедия» (2011), в котором Богомолов нарисовал страшный образ советского морока, продолжающего пожирать нацию и ломать сознание целого народа. Здесь люди превращаются в мутантов. Без половых различий, со смердящими «духовными скрепами» в голове и бессмертным «Николаем Федоровичем Ермиловым» в сердце. Ксения Ларина http://www.newtimes.ru/articles/detail/104392#hcq=XzVc7vp http://www.newtimes.ru/articles/detail/104392#hcq=xIDc7vp
Victoria: Соня, и как тебе спектакль? (По теме: скан кинуть не могу, ибо постановку еще не видела.)
Sonja Fischer: Victoria ахаха. меня и так скоро забанят за мои отзывы о спектаклях Богомолова, а ты меня опять провоцируешь. Ну скажем так, это можно смотреть. Из виденного мною у КБ это наиболее смотрибельная весЧь. Лучше всего смотреть второй акт. Хотя мб и третий хорош, но у меня к его началу закончилось действие алкоголя поэтому мне было скучно. Самое отличное это сцена любви и расставания Королевы и Бэкингема. Хотя не скажу, что этот худенький мальчик мне уж очень понравился, но сама сцена поставлена великолепно. У некоторых не очень хорошо с дикцией и микрофоны не спасают (но это я уже писала). Больше всего добивают эти нескончаемые монологи. Правда в отличие от "Гаргантюа", на это раз я не заснула. Ну а по сценографии и костюмам, то всё однообразно, как и в предыдущих спектаклях. Потрясает только море в финале второго акта.
Татьяна: Sonja Fischer пишет: меня и так скоро забанят за мои отзывы о спектаклях Богомолова Не забанят. Я не в России и никакие санкции вводить не собираюсь. Живу в демократичной стране, где свободу слова и мнений никто не отменял.
Татьяна: Мушкетёры 170 лет спустя. Ликвидация Пешкова Виктория Константин Богомолов вздумал помериться славой с Александром Дюма. В МХТ сыграли премьеру – «Мушкетёры. Сага. Часть первая». В программке «трэш-эпоса по мотивам» знаменитого романа указано: сочинение К. Богомолова. Трэша там и вправду хоть отбавляй, от романа же остались только имена персонажей. Свершилось: режиссёр Константин Богомолов всерьёз взялся за перо! Автор скромных ремарок к Уайльду и Достоевскому и развёрнутых титров к Николе МакОлифф наконец написал пьесу. Точнее – текст. Ещё точнее – он его вроде как и не писал, а тот сам рождался в ходе импровизаций на репетициях. Так говорит Богомолов. Ни для кого, правда, не секрет, что лучшие экспромты готовятся загодя. Как бы то ни было, получилась у новоиспечённого текстурга не новодрамовская безделушка на час с хвостиком, а сага, идущая на сцене МХТ пять часов. И это только первая часть – так сказать, спектакль-фельетон. Поклонники творчества г-на Богомолова немедленно определили сей текст как новое слово сразу и в драматургии, и в литературе. Использование персонажей одного из самых популярных романов в истории мировой литературы, разумеется, неслыханное новаторство. Равно как и выворачивание наизнанку идей, взглядов и принципов, воплощением которых этот роман был в течение 170 лет для миллионов читателей, – невиданный по смелости литературный приём. Но не лавры новатора интересовали на сей раз г-на Богомолова – этого хлама ему и так уже девать некуда. То ли дело затеять невиданный по масштабам – эпос же как-никак! – мусорный (напомним: модное словечко trash – по-английски всего лишь «мусор») шабаш: эдакий сеанс чёрной магии с полным разоблачением всех имеющихся у человечества в наличии возвышенных идеалов – нерушимой мужской дружбы, самоотверженного служения родине, рыцарской любви к женщине… Крушить идеалы, благодаря которым человек остаётся человеком? И как раз тогда, когда всем нам так важно не дать себя осокотинить… Похоже, слишком долго г-н Богомолов пребывал в статусе enfant terrible отечественной сцены. Капризное дитятко давно выросло, но взрослеть, судя по всему, категорически отказывается, ведь тогда станет ясно, что созидать он так и не научился. Сюжет сочинённой г-ном трэшеманом истории к «Трём мушкетёрам» никакого отношения не имеет, и в этом смысле (отдадим должное автору) «Мушкетёры. Сага. Часть первая» – произведение вполне себе оригинальное, изобилующее персонажами и коллизиями, коих в романе Дюма нет. Цель заимствования имён и статусов основных действующих лиц банальна – заманить публику на спектакль, поставленный по беспримесно собственному тексту режиссёру было бы значительно труднее: по числу читателей и почитателей г-н Богомолов пока сильно проигрывает господину Дюма-отцу. Расчёт его, безусловно, верен. Во-первых, через «Трёх мушкетёров» в своей жизни так или иначе проходит каждый. Даже тот, кому семисотстраничный роман не по силам и в кратком изложении, наверняка видел экранизацию – хотя бы одну. Значит, и на просто «Мушкетёров» зритель клюнет! А во-вторых, текстургу-режиссёру есть чем ответить оппонентам: Дюма – это вам не Пушкин, и не Достоевский, и вообще не классик, и, согласитесь, человек взрослый смотрит на мушкетёрские похождения не так, как десятилетний ребёнок! Конечно, не так! Но если перечитывая «Трёх мушкетёров» в 20-й, 30-й, 50-й раз (да хоть в 70-й!), вы не возвращаетесь в своё детство, если их страницы не выметают из вашей души горечь былых потерь и мрак разочарований, освобождая хоть немного места для любви и надежды, можете дальше не читать и смело отправляться в Камергерский – именно вам там больше всего будут рады. Начнётся всё ещё при закрытом занавесе с нервно подрагивающей чайкой: вас вежливо уведомят, что со сцены вы услышите много всякого-разного, что вам следует воспринимать не как трансгенные модификации ненормативной лексики, а как игру безудержной фантазии автора. Фантазия же сводится к замене букв в словах односложных и в перестановке слогов в многосложных. Привет господам чиновникам от культуры: обойти ваши пресловутые запреты на мат со сцены – раз плюнуть! Потом занавес раскроется, обнажив стандартную для богомоловских постановок сценографию Ларисы Ломакиной – коробку, обшитую панелями. На этот раз – тёмными. На полу – ковры в красных «министерских» тонах. На коврах – три (впоследствии – четыре) железных армейских кровати, крытых синими солдатскими одеялами, и стол «под дуб» из кабинета чиновника средней руки с парой стульев. Две двери по бокам и одна – по центру, за которыми будет длинный коленчатый белый-белый коридор – то ли морг, то ли тоннель, по которому, словно души переживающих клиническую смерть, будут сновать туда-сюда персонажи в сопровождении новоявленного Харона с видеокамерой на плече. Ну и, конечно же, плазменный экран (надо же на чём-то финальные титры демонстрировать) – о, радость! – небольшой и только один. В этом воистину королевском интерьере и окажется Дмитрий Артанян (именно так, вопреки программке, зовётся персонаж, которого играет Данил Стеклов), приехавший из Краснодара в Париж – Москву – какая, в сущности, разница! – поступать в театральный. Естественно, провалится по бесталанности. Но она у него весьма свое-образная: по мнению прослушивающего его «народного артиста» – он потом обернётся Карлсоном (Сергей Чонишвили), который на самом деле является Ангелом смерти, – этот малыш слишком искренен для артиста: артист – это ведь… (ну, то, что не тонет), и чем заслуженней артист, тем большее он ..., как, собственно, и вообще театр, который, по сути, «…кунтскамера. Здесь напоказ выставляются уроды, вырожденцы». Тут самое время вспомнить строки Хайяма о том, что и из окна темницы можно увидеть грязь, а можно – звёзды. Что, естественно, не отменяет вопроса: почему этот добрый и мудрый Карлсон стоит на сцене, а не у входа в кассы МХТ и ролик с этим страстным монологом не висит в качестве заставки на сайте этого театра? Получается, уважаемый зритель дважды своё купание в том, что не тонет, оплачивает: сначала как честный налогоплательщик (МХТ ведь не частная лавочка, а государственный театр, финансируемый из госбюджета, который из наших с вами налогов и складывается), а затем уже по личной инициативе, купив вполне недешёвый билетик и внеся свою лепту в немалый (поскольку двойной) авторский гонорар г-на Богомолова. Несостоявшийся актёр Артанян отправляется на кладбище, где его дальний родственник дядюшка Мудло (как всегда монотонно-инфернальная Роза Хайруллина) могильщиком работает, не дрогнувшей рукой уравнивая мёртвых с живыми. А тут и мушкетёры подваливают – Игорь Миркурбанов, Андрей Бурковский и Игорь Верник (неотличимые друг от друга, в элегантных строгих костюмах, светлых сорочках, при галстуках, как у настоящих мушкетёров и принято). С Артаняном они драться не будут. У них есть дело поважнее – предать земле всё, что осталось от их лучшего друга Вадика (в смысле Роже Вадима – да-да, того самого незаурядного эпатанта), погибшего во имя защиты свободы от условностей. Осталось от него немногое, зато самое существенное – ну, которое из трёх букв: первая «ф», остальные – именно те, что вы подумали. Вот с этим предметом на букву «ф», упакованном сначала в целлофановый пакетик, а затем в изящную деревянную коробочку, и будут носиться мушкетёры то ли по кладбищу, то ли по казарме практически весь первый акт, повторяя на разные лады одну-единственную мысль: все там будем. Смерть и станет главным действующим лицом этой саги. Ведь во все времена, в любой точке мироздания и при любых обстоятельствах смерть одерживает победу над жизнью, не говоря уж о любви. Во всяком случае, г-н Богомолов абсолютно в этом уверен: смерть-то ведь, в отличие от любви, постоянна. И чтобы убедить почтеннейшую публику в том, что это совсем не страшно-ужасно, а, наоборот, хорошо и правильно, замаскировал свою дьяволиаду под трэш. Его мушкетёры – полные отморозки, пускающиеся в благостные рассуждения о том, как и почему они покинули и забыли своих матерей. И если истории Портоса и Арамиса просто мерзки, то от «исповеди» матереубийцы Атоса разит серой аж до галёрки – её г-н сочинитель, вероятней всего, позаимствовал из засекреченного уголовного дела какого-нибудь маньяка или истории болезни одного из обитателей Канатчиковой дачи. Миледи (Марина Зудина, меняющая роскошные туалеты, не удосужившись хоть чуть-чуть менять интонации) богомерзский Атос, естественно, убивать не станет. Напротив, проведёт с ней дивную ночь страсти, обнаружив под утро, что отражение обожаемой женщины в зеркале – это его старый друг Вадик, которому из-за отсутствия соответствующего органа (оторванного в бою снарядом!) пришлось стать женщиной. Артанян – слюнтяй и трус, периодически получающий по морде от каждого из мушкетёров в отдельности и от всех одновременно, хоть и женится на Констанции (Александра Ребено’к), но насладиться плодами этой победы не успеет: сразу после брачной церемонии его место займёт Арамис, а чуток попозже и Портос с Атосом. Констанция же, наряженная а-ля Надя Шевелёва (даже на лисью шапочку не поскупились!) и поющая дурным голосом «У природы нет плохой погоды», не учительница и не галантерейщица, а актриса… снимающаяся в порно. Почему в порно? Жеманясь, как субретка из водевиля позапрошлого века, изрядно потрёпанная, но непобеждённая «барышня» с готовностью объясняет: актриса не может не сниматься, а поскольку все вокруг снимают только порно, то она в нём и снимается – а что такого, работа как работа. Скакать в Англию за подвесками мушкетёрам никакой надобности нет. Королева Ирина Петровна (Ирина Мирошниченко, чьё мастерство в этом балагане не более чем объект безжалостной, хоть и хорошо закамуфлированной насмешки) любит отнюдь не Бекингема. Благородная дама преклонных лет пылает страстью к R&B-идолу Джастину Биберу (Павел Табаков, увы, так же не тянет на лорда, как и на поп-звезду, особенно в соседстве с Мирошниченко). В залог этой любви она вынет свои зелёные, как изумруды, глаза и подарит их любимому в качестве подвесок. А затем пойдёт слепая через всю Европу к берегу Ла-Манша и утопится. Но прежде выслушает нравоучение от кардинала (Виктор Вержбицкий), упрекающего её в том, что она, подобно Марине Цветаевой, любит молоденьких мальчиков. Вот так-то, дамы и господа! Попробуйте объяснить г-ну Богомолову, что вы любите Цветаеву «не за это»… Разбирать актёрскую игру в этом опусе совершенно бессмысленно – Богомолову нужны марионетки, ровными голосами произносящие вложенный в них текст. Индивидуальность он виртуозно отключает даже у актёров талантливых, перетаскивает из спектакля в спектакль маски-схемы, носителями которых они являются. Вержбицкого-кардинала от Вержбицкого-Пушкина в ленкомовском «Борисе Годунове» отличает только наличие макси-юбки вместо брюк. Схема же «обывательского зла» работает так же. Как схема «инфернального зла» в Миркурбнове – Самозванце-Атосе. Играющая «до полной гибели всерьёз» Мирошниченко на этом балу вампиров неуместна, как роза во льду. Вроде бы можно ставить точку... Но Богомолов не был бы Богомоловым, если бы ограничился только экспериментами над Дюма. Сверхзадача куда циничней, вот только порох в эскападах про президента и родину поотсырел – чаще шипит, чем взрывается. В который раз г-н режиссёр демонстрирует нам, как хочется ему жить так, словно нет великой страны с героической историей и нет людей, почитающих честью для себя быть её гражданами, наследниками и продолжателями этой истории. Как хочется ему перековать этих странных людей, которые, несмотря ни на что, и из страны этой никуда не уезжают, и правительство не свергают, а просто работают, любят, детей рожают, и каждый год 31 декабря крошат оливье, поднимают бокалы под речь президента и смотрят бесконечную «Иронию судьбы»... Не перековываются… Вот и приходится г-ну Богомолову конструировать на сцене МХТ свою «параллельную Россию». Продолжение следует? http://www.lgz.ru/article/-47-6533-26-11-2015/mushketyery-170-let-spustya-likvidatsiya/
Татьяна: Мушкетеры без Дюма
Татьяна: «Если писали с нас — значит, мы такие дебилы и есть»
Татьяна: Мушкетеры РадиКала и КардиНала Громкая премьера Богомолова в МХТ им. Чехова: «Только етого мало» МХТ им. Чехова показал «Мушкетеров». Произведение главного на сегодняшний день нашего радикала Константина Богомолова к роману Дюма-отца отношения не имеет. Так что любителей романтики, авантюр и брутальности просят не беспокоиться. С премьерного показа — обозреватель «МК». Вместо «пора-пора-порадуемся» здесь «погро-погро-погробимся-ка на своем веку», и нет места щенячьей радости и витальности — гроб, смерть с сопутствующим «товаром». Еще до начала спектакля вместо просьбы отключить мобильники — закадровый голос: мол, хотя вам может показаться, будто спектакль о смерти, а на самом деле он о любви. Для чего использованы неологизмы. И тут началось. Скажем, толстый Карлсон прилетает к испуганному армянину славянской наружности Артаняну: — Ну, смелее, Малыш. Да, я — гов…о. Народный артист, лауреат и наигов…ее гов…о... Не можешь поступить в театральный, поступись принципами. — Чего-чего? — Я тебе нравлюсь? — Как актер? — Как женщина... С первых сцен убеждаешься: все ж таки наш русский — самый многозначный, многофункциональный и игручий язычок, а мы — мастера поговорить. У режиссера Богомолова, как в радиотеатре, много говорят, а сам он так умело играет словами, что в некоторых местах нельзя не удивиться — ух ты, как выворачивает. Отвалила, допустим, барышня в лисьей шапке на Бали, тут же ей эхом вторится: «Не бали», причем на известный мотивчик попсовой песенки «Натали», где про «утоли мои печали». Или зрелая дама вздыхает: «Вот и ето прошло», а совсем еще незрелый пацан в блестящем пиджаке ей так хладнокровно: «Только етого мало». И таких филологических экзерсисов разной степени достоинства великое множество — Константин умеет работать со словом. Он их даже изобретает, слова и выражения, — теперь, если о почтенной даме спросят: «Сколько ж ей лет?» — можете соригинальничать: «ИриныПетровных лет». Богомолов же подарил усердным цензорам «фуй» (уверяю, станет сленгом), и у него это то же самое, что у нас, у русских, имеет конкретное (что есть у мужчины) и расширительное значение (вектор направления — «да идите вы ...»). Словом, режиссер работает со словом не нежно и бережно (чего слово беречь, коли людей не берегут), а с причудами, в которых есть место острому уму и другу парадоксов. А Константин Богомолов — нахальный парадоксов друг. Самый нахальный из нахальнейших парадоксантов нашей сцены (иначе нельзя, если занимаешься современным искусством, — без иронии). Радикал, которого следует писать в два слова — ради кал (не путать с карди нал), и в этом смысле игра слов будет наиточнейшим выражением сути постановки «Мушкетеров», которая к тому же обещает стать сагой. Ведь сыграли только первую часть. Но о том, что ради кала, и во имя кала, и почему кала, — дальше. Что же в саге, сыгранной в МХТ? Никакого Дюма — это надо усвоить с самого начала. Был мушкетер, почему-то Вадик, который пошел на войну, а ему там фуй вырвало с мясом (выносят в полиэтиленовом мешочке, напоминает пожившую в холодильнике сосиску). И из-за этого фуя все и случилось — Вадик-покойник оказывается сначала и не покойником вовсе, а белокурой женщиной-вамп, которая сама не поймет — она Вадик или кто? И кого она любила всю жизнь — Вадика или Атоса, который то ли Миша, то ли Вася. А может, это Арамис, он же Одуванчик из советской психушки? Но ясно, что все они — воспитанники некоего Николая Федоровича, человека (судя по монологам вояк с фуями и без) недоброго. Это он заставил Атоса-Мишу (а может, Портоса-Петю) собственную мамку мелко изрубить, на фарш пустить и из него голубцы сделать. А голубчики эти сизокрылые в небо воспарили, в стратосферу поднялись. Не спрашивайте, при чем тут голубцы, — сама не знаю, да и подумать некогда, очень уж много текста, и режиссер гонит действие: надо уложиться в пять часов — а именно столько идет первая часть «Мушкетеров». Насколько затянется вторая — страшно подумать. Пересказать сочинение на мотивчик «Мушкетеров» непросто — так много линий, которые сходятся реже, чем разлетаются. Причинно-следственные связи, мотивации поступков — на этот счет заморачиваться не стоит. Остается следить за… вопрос: чем или кем? Герои разные, с разными именами тут же становятся просто артистами, но логики в игре с подменой нет — не всем дано право выступать под собственным ником, разве что заслуженными и народным. Королева тут — Ирина Петровна (Мирошниченко), Атос — Игорек Верник, который трахнул невесту самого юного мушкетера — армянина Артаняна из Краснодара, города «позитива и красных помидоров». А его невеста — Констанция (она же Костя) — реплика из «Иронии судьбы»: учительница Наденька в приталенном платье с отложным воротником и в лисьей шапке. Естественно, с гитарой и песней «У природы нет плохой погоды» из «Служебного романа». Это она отвалит от наивного и чистого Артаняна на Бали после того, как ее из дружеских соображений оттрахал то ли старший товарищ мужа, то ли артист Верник. Короче, «не ба-ли, у-та-ли ее печали». Можно поздравить Олега Павловича Табакова: у него сильнейшая на сегодняшний день в столице труппа — без иронии. Во всяком случае, работа артистов в «Мушкетерах» (Марина Зудина, Ирина Мирошниченко, Игорь Верник, Игорь Миркурбанов, Евгений Перевалов, Андрей Бурковский, Виктор Вержбицкий, Александр Семчев, приглашенные Сергей Чонишвили и Александра Ребенок, неувядаемая Роза Хайрулина и начинающий Павел Табаков) не первый раз убеждает меня в мысли, что только их профессионализм способен повысить качество богомоловского «продукта». Исполненный другими артистами, он почему-то предательски подчеркивает его самодеятельную природу. Вообще, надо сказать, что именно в «Мушкетерах» видна серьезная разница между Богомоловым-автором и Богомоловым-режиссером. Последний явно сильнее первого. Подозрительны в своей несвежести метафоры про «мух греха, что летят на липкую ленту души», и «тело — это клетка души». В философских объяснениях, что такое смерть, жизнь, любовь, труп, — больше банальностей, чем поражающего иного смысла. А монологи так витиеваты и многозначительны, что отыскать в них смысл так же сложно, как если искать смысл в дырке от бублика. Но... В этот момент на помощь К.Б.-драматургу приходит К.Б.-режиссер. После очередного непролазно-непроходимого потока сознания, например, в исполнении великолепного Игоря Миркурбанова, из-за двери вылетает пионер-карьерист упитанного вида (Кирилл Трубецкой) с бойким объявлением: «Для тех, кто ни фига не понял...» и своими словами коротенько излагает суть этого словесного болота. Зачем было топить в нем зрителя, нервно поглядывающего на часы с расчетом, успеет ли на пересадку в метро, — непонятно. А вот меткие реплики на злобу российской и европейской действительности, как-то: корявая плитка на московских улицах, санкционные продукты, патриотичность отечественного кинематографа и бедные беженцы — могут потягаться в остроумии с шутками Соmedy Сlub или «Вечернего Урганта», которым палец в рот не клади. Не исключено, что если бы текст, местами отсылающий зрителя к Джойсу, местами к Тарантино, проредить, как запущенный лес, может, тогда смысл или даже целые смыслы, глубины и пласты открылись бы нам, как пропасть, заставив вздрогнуть и затрепетать в священном ужасе. Иначе из текста вытекают следующие две оригинальные мысли: первая — с отрыванием фуя у мушкетера (благородного мужчины) поменялись все ориентиры и особенности ориентации, а второе — о г...не, которое везде и всюду. Кстати, это самое употребимое на сцене слово со всеми сопутствующими ему существительными и глаголами, что фантазия и начитанность позволяет вообразить. Их так много, что невольно поверишь: вот да, ну все здесь ради кала. То есть все г..., жизнь г..., смерть, мушкетеры г..., театр, артисты, режиссер и, естественно, критик. Особенно тот, что пишет про «Мушкетеров» — он недоумок, наиг...шее из всех г... Марина Райкина http://www.mk.ru/culture/2015/11/29/mushketery-radikala-i-kardinala.html
Татьяна: Vadim Zhuravlev Мушкетеры - квинтэссенция всего того, что Богомолов делал последние годы в Москве. Мне кажется, что это завершающая арка его акведука, по которым в московскую жизнь подавались живые соки карнавализации. Мушкетеры - это собственный текст Кости, метатекст, где вообще нет слов просто так, кажется и предлоги взяты откуда-то и несут дополнительные (второй, третий, десятый...) смыслы. Не могу себе представить этот спектакль на гастролях. То есть Идеальный муж можно представить на гастролях в Корее (он там уже был), а вот Мушкетеров на гастролях где бы то ни было, невозможно. Надо быть частью этой культуры, надо понимать, что раздавалось и раздается из телевизоров, надо было сто раз посмотреть Боярского в дурном советском фильме. Возможно, даже надо было в свое время купить сумку, на одной стороне которой был портрет вечно молодого Д'Артаньяна, а на другом - Пугачевой. Еще надо было вырасти на фильме "Старый новый год" и запомнить наизусть уставшие (уже тогда) интонации Ирины Мирошниченко, на фильме "Ирония судьбы" с его трогательно-самодеятельным бардовским музыкальным оформлением и стихами больших поэтов...В общем, как это ни прозвучит парадоксально, Мушкетеры - удивительно патриотичный спектакль (почти патриотическое порно, как утверждает одна из его героинь!) Если вы хотите понять, а не скучать, вам надо завести фейсбук: именно на утреннюю ленту ФБ, обрушивающую на тебя со всей беспощадностью полный набор фейков (девочек стерилизуют при вакцианции), ностальгии (наш Карлсон лучше их Карлсона), срачей (как могли они раскрасить свои аватарки не в ТОТ триколор), музыки - от Вагнера до Пугачева, ненормативной лексики (которая изящно оформлена в похожие слова) вперемешку с цитатами из Цветаевой и Тарковского....Это метатекст жизни, в самых трескучих и чудовищных его сегодняшних проявлениях. Режиссер угадывает этот нерв времени, это моралите эпохи соцсетей, этот карнавал жизни, в вихре которого несутся герои Дюма и не-Дюма, вымышленные режиссером и всамделишные, "литературные". В этом есть нечто "пелевинское" и, безусловно, мифологическое, "сорокинское". В лаконичных и по-картезински четких декорациях "нашей Анны Фиброк", Ларисы Ломакиной, и в Франция сегодня (именно сегодня) превращается в обманку: цвет "спелого мясо" жизни - это всего лишь красный свет, проецируемый на коричневые стены условного мавзолея, который регулярно выявляет свою изнанку - белесый и мертвенный морг. Но режиссер как раз и объясняет нам, что вся риторика смерти - на самом деле про любовь. И с ним невозможно не согласиться, ведь на сцене мы все время видим людей, которые влюблены: Дмитрий Артанян и Костя (Констанция), Королева Ирина Петровна и Джастин Бибер, а также и кардинал РЕшелье (от слова решать), Атос и Миледи (она же бывший мушкетер Вадим Роже). Да даже Карлсон тут подвержен любви!) Карнавал захватывает зрительный зал, то поднимая градус иронии, то сбрасываю зрителей в пучину мучительных раздумий о любви, цене, которую люди платят за нее, о смерти, которая становится ее вечной спутницей. Нередко в спектакле вдруг проступает нечто феллиниевское, актеры играют больше себя, на сцене царит путаница. Кто это? Арамис? Или Верник? ПЯТЬ ЧАСОВ немыслимого карнавала, вихря шуток и серьезных мыслей, высокой актерской игры и балагана, слов, музыки...Этот спектакль точно надо играть по выходным и начинать, как в Байрейте, часа в 4. Его надо смаковать, людям надо давать больше времени в антрактах, чтобы переварить увиденное и услышанное, ведь уже следующий акт обрушивается на тебя новый фейерверком идей, пародий, настоящего театра. В конце мне стало очень грустно, возникло ощущение, что сюда Костя вложил все, что было в нем, что это конец большого этапа его творчество. Спектакль имеет подзаголовок "Часть I", но думаю, что продолжения не будет. Как мне кажется, и следующий спектакль Богомолова в Москве не будет похож ни на один предыдущий. Поживем, увидим, как говорила мама Мягкова в "Иронии судьбы". https://www.facebook.com/vadim.zhuravlev.7/posts/972976676108408?fref=nf&pnref=story
Татьяна: Три мушкетера, не считая la bite Алла Шендерова В МХТ имени Чехова вышел спектакль «Мушкетеры. Сага. Часть первая». Корреспондент Театра. — о саге Константина Богомолова и ее ближайших родственниках. Дартаньян краснодарского разлива приехал в Москву учиться на актера, а попал в мушкетеры. Дело было так: на кладбище, где гробовщиком работал его дядюшка Мудло, он же бывший шансонье Жак Мудлян (Роза Хайруллина), хоронили мушкетера Вадима Роже, вернее, то, что от него осталось. А остался от него один фуй. И вот этого фуя, он же lа bite, малыш Дартаньян (его по очереди играют Евгений Перевалов и Данил Стеклов) так испугался, что схватил его и пустился наутек. Атос, Портос и Арамис (Игорь Миркурбанов, Андрей Бурковский и Игорь Верник) настигли его возле зоопарка, но убивать до поминок не стали. А после поминок, с похмелья, решили взять в свою компанию — чтобы Смерть утащила его, юного и свежего, как томат, вместо них. Вселенная, сочиненная Константином Богомоловым (он и режиссер и автор текста), похожа на сегодняшнюю Москву, как реальность — на кэрролловское Зазеркалье. В королевстве мушкетеров есть король дядя Саша (Александр Семчев), запретивший снимать любое кино, кроме порно. Правит, впрочем, не он, а кардинал Решалье (Виктор Вержбицкий), он же Смерть. Смерти противостоит Любовь, она же королева Иринапетровна (Ирина Мирошниченко), влюбившаяся в поп-звезду Джастина Бибера, он же лорд Бэкингем (Павел Табаков). Мушкетеры служат Любви. А Миледи, она же бывший мушкетер Вадим Роже (Марина Зудина), служит Смерти. Почему так вышло, объяснять не будем, тем паче, все три акта в этом разбирается Атос, ставший жертвой метаморфоз М и Ж. В этот мета-сюжет вплетаются десятки сюжетов помельче, как во сне или в компьютерной бродилке: завернешь за угол, а там…Легче рассказать, чего нет в «Мушкетерах», чем перечислить все, что там есть. Античные греки (дядюшка Мудло, знающий каждого покойника в лицо — здешний Харон, а Дартаньян с Констанцией — Орфей и Эвридика) и Шекспир; Сорокин и Данте, Томас Манн и Вирджиния Вулф, тетя Валя из «В гостях у сказки» и Наденька из «Иронии судьбы», китч и попса, треш и угар, Андрей Звягинцев и Станислав Говорухин, Бэтман Карлсон и тетя Хася — вот лишь малая часть айсберга, вернее, плотного сгустка, плевка из архетипов и культурных кодов, коим являются «Мушкетеры». Есть, правда, один автор, который не упоминается вовсе, зато является их кровным родственником. Это Альфред Жарри и его знаменитый «Король Убю», вызвавший в 1896-м скандал и революцию во французском театре. У «Мушкетеров» и «Короля Убю» схожие предлагаемые обстоятельства: где-то совсем близко идет игрушечная война, персонажи ругаются придуманными ругательствами, чередуя детскую наивность с неподражаемым цинизмом. А у их авторов сходная черта: оба непрерывно дразнят публику. Жарри подарил жадному, трусливому, прожорливому папаше Убю целую россыпь неологизмов, в русском переводе звучащих как «еканый бабай». «срынь», «свечки ядреные», «пузад», «сардульки» и проч. «Фуй», «лять», «дамук» — ругаются персонажи Богомолова. Их детский фольклор всегда граничит с непристойностью: «И уже какая-то сука спела по телевизору баю-бай…но нас не убаюбать, ибо не убаюбаны мы». Высокий стиль — с нарочито неуместными метафорами: так Решалье предлагает королеве умереть, сбросив дряхлое тело «как сбрасывает сволочь-партизан тело раненого товарища». А Констанция, она же Костя и Наденька (остроумная Александра Ребенок), предлагает мушкетерам стать их Белоснежкой, но вся сцена намекает не на диснеевский мультик, а на его порно-версию. С пьесой Жарри текст Богомолова сближает не только разнузданность фантазии и словотворчество, но и особая витальность текста. Чем еще объяснить, что в нем так купаются артисты, готовые к мгновенным перепадам от пафоса к фарсу и обратно? Марина Зудина чеканит слова глухо и отрывисто, словно она и впрямь недавно была мужчиной. Виктор Вержбицкий смакует ритм (что ни фраза, то инверсия) и с особым значением произносит детские глупости: «…море волнуется три. Хочется сыра бри». Игорь Миркурбанов, главный из мушкетеров, изображает змею, свистящим фальцетом беседуя с раненым Вадимом Роже (как тут не вспомнить сцену из «Маленького принца»), разговаривает пьяным мультяшным голосом («послушай старого мууудрогокаа…») и превращает несусветные монологи склонного к философии Атоса почти в песни — с виртуозными перепадами ритма и тембра. Сергей Чонишвили играет зловеще-огромного, обложенного ватой Карлосна легко, в одно касание. Ирина Мирошниченко создает бесстрашный шарж на старость, сохнущую по юности. Азарт, с которым все они существуют, нельзя ни скрыть, ни симулировать. Художник и соратник режиссера Лариса Ломакина выстроила на сцене один из своих павильонов, подсказывающих, что действие происходит скорее в чистилище, чем в аду, но явно уже после жизни: огромный кабинет, стены которого обшиты внизу дерматином с выделкой «под крокодила», а мебель позаимствована из старых фильмов про «органы», окружен белыми кафельными коридорами, из которых льется яркий, не сулящий жизни, свет. Из коридоров лезет разная нечисть, называющаяся то гвардейцами кардинала, то ангелами. Ковыляет на четырех лапах преданная Атосу псина (Артем Соколов), несет себя краснодарская тетя Хася, а какое-то чмо в пионерском галстуке так и норовит пересказать содержание происходящего (обе роли — Кирилл Трубецкой). Впрочем, понять содержание иногда и впрямь непросто: действие развивается как во сне или в сказочном заклинании: «крибле-крабле-бумс». С середины третьего акта начинается, по сути, акт четвертый: в нем персонажи превращаются в самих артистов: Решалье — в «великого актера дядю Витю», Арамис — в Верника. «Ты не можешь играть драму, а он может, потому что у него много гноя в голове» — говорит Портос Арамису, указывая на восковую копию Игоря Миркурбанова — куклу Федора Палыча Карамазова, позаимствованную из другого богомоловского спектакля. Зритель, плача от смеха, смотрит, как Верник с Бурковским копируют его дирижерские взмахи рук. Но странное дело: чем меньше режиссер церемонится с исполнителями, тем больше сострадаешь персонажам. Вообще, в этом сплошь пародийном спектакле много моментов щемящей жалости: жалко Иринупетровну, отправившуюся пешком вслед за любовью и утонувшую в Ла-Манше (о, эти вздыбленные подъемно-опускные площадки вместо волн, о, этот Вагнер и эта игрушечная рыба!), жалко короля дядю Сашу, рассказывающего про «запаршивевший рассвет» и корвалол на тумбочке, жалко дурачка Дартаньяна, которого Миледи, как в сказке Гауфа, травит волшебным супом. Жалко трех пустобрехов, живущих по «понятиям», думающих, что служат любви, но способных только убивать. Вот, наверное, эта невесть откуда берущаяся жалость — главное в спектакле Богомолова. А еще в нем важен ритм. Тот самый ритм, не найдя который, как считал Бродский, нельзя начинать «стишок». Романтический трэш-эпос — так называет режиссер своих «Мушкетеров». Ну да, эпос той эпохи, когда слова и интонации стерты, от пафоса тошнит, а говорить о любви и смерти стыдно. Но ведь и не говорить нельзя. Вот Богомолов и ищет, как рассказать. И уже нашел главное — нашел ритм. В этом ритме артисты и зал четыре часа к ряду дышат в унисон. А Альфред Жарри с папашей Убю, выглянув из-за угла, приветствуют их неприличным жестом. http://oteatre.info/tri-mushketera-ne-schitaya-la-bite/
Татьяна: Бесславные ублюдки «МУШКЕТЕРЫ. САГА. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ» КОНСТАНТИНА БОГОМОЛОВА В МХТ Во вселенной новых «Мушкетеров», полностью перепридуманной режиссером Константином Богомоловым, существуют две непримиримые силы — «любовь и смерть, королева и кардинал», — и битва между ними разворачивается не где-нибудь, а в Москве 2015 года. Уже немолодая королева Ирина Петровна (Ирина Мирошниченко) вздыхает по канадскому поп-исполнителю Джастину Биберу (Павел Табаков), а кардинал дядя Витя (Виктор Вержбицкий) настраивает против нее короля дядю Сашу (Александр Семчев). У кардинала есть Миледи (ее играет Марина Зудина, а кто она здесь такая, вам лучше узнать из спектакля), у королевы — фанатично преданные ей мушкетеры Атос, Портос и Арамис (соответственно Игорь Миркурбанов, Андрей Бурковский и Игорь Верник). Кто такие мушкетеры в спектакле Богомолова? Если верить Атосу, мушкетер занимается тем же, что и прочие люди: ест, спит, совокупляется — но делает это «как мушкетер». Еще детьми друзей завербовал некто Николай Федорович Ермилов (см. «Поминальное слово» Сорокина), он же де Тревиль, ныне покойный. С тех пор прошло много лет: герои спектакля Богомолова — уже «деды» и сами передают мушкетерскую мудрость «новобранцу», наивному 17-летнему парню из Краснодара с обычной армянской фамилией Артаньян; в этой роли попеременно выступают молодые артисты Евгений Перевалов и Данил Стеклов. Спектакли Богомолова — ответ театра государству, с начала десятых агрессивно навязывающему россиянам новую идентичность. Весь звучащий в «Мушкетерах» текст был написан режиссером в процессе репетиций, для драматурга Богомолова это почти дебют. Почти — потому что еще в апреле он поставил в Лиепае собственную пьесу «Мой бластер разрядился», к тому же еще со времен «Лира» инсценировки Богомолова серьезно расходятся с первоисточником. Фирменным приемом режиссера долгое время оставалась выводящаяся на экран режиссерская ремарка, своего рода театральный аналог интертитров. Казалось бы, с приметами литературного стиля Богомолова публика знакома так же хорошо, как и с его режиссурой: ирония, черный юмор, абсурд и гротеск, смешение эпох и культур — «На Руси шел 1597 год, а в Польше в это время проходил фестиваль “Сопот-1979”» (это из прошлогоднего «Бориса Годунова» в «Ленкоме»). «Мушкетеры» позволяют увидеть Богомолова-драматурга в полный рост — и это, конечно, отдельный, вполне самостоятельный сюжет мхатовской премьеры. Его слогу вдруг оказывается присуща своеобразная поэзия: не потому, что персонажи изредка говорят в рифму, а потому, что речь их изобилует сравнениями, часто развернутыми, — вроде аналогии между окоченением мертвых членов и эрекцией живого члена. Это свойство текста отсылает нас к вполне определенной традиции: аллюзия обозначена не так очевидно, как частые в «Мушкетерах» ссылки на русскую классическую прозу и советскую поп-культуру, но угадывается вполне однозначно — это, бесспорно, Шекспир. У Богомолова, правда, присущие слогу Барда поэтические приемы используются главным образом для достижения комического эффекта: когда шекспировским слогом говорит герой современной драмы — это смешно. В «Мушкетерах» представлен едва ли не весь культурный бэкграунд среднестатистического современного россиянина, причем Богомолов не делает попытки упорядочить коллективное бессознательное в некую иерархию: Пушкин соседствует в нем с Киркоровым, романы Достоевского — с сериалом о Чебурашке. Гиперссылки на книги, фильмы, мультфильмы мелькают в тексте поминутно: культура для персонажей Богомолова, как и для героев его любимого Тарантино, — способ описания мира. И это не единственная параллель между двумя режиссерами: мистер Квентин снимает авторские версии жанровых фильмов, Богомолов берет за основу сюжет, известный большинству соотечественников по экранизации 1978 года, — сильно сомневаюсь, что роман Александра Дюма привлек бы его внимание, не будь снята та культовая кинокартина с Михаилом Боярским. Судя по «Мушкетерам», интерес к масскульту у Богомолова имеет антропологический характер. Его спектакли, по большому счету, — ответ театра государству, с начала десятых агрессивно навязывающему россиянам новую идентичность. Значение работ Богомолова — не столько политическое, сколько социальное: о том, что такое «русскость» (скорее даже «советскость»), никто не говорит со сцены чаще и точнее, чем автор «Идеального мужа» и «Карамазовых». Как я не понимал бы «Радужную трибуну» — полную культурных и политических отсылок сатирическую постановку молодых лидеров нового польского театра Павла Демирского и Моники Стшемпки, — если бы не комментарии польской коллеги, так и «Мушкетеры» Богомолова без посторонней помощи не будут понятны иностранцу. Что дает режиссеру анализ отечественной культуры — и, в частности, поп-культуры? Например, он замечает у «нашего человека» претензию на аристократизм, желание видеть себя красивее, благороднее, чем он есть на самом деле. Быт нуворишей — излюбленная тема художницы Ларисы Ломакиной, которая участвует во всех его проектах: для «Карамазовых» закупались «статусные» вещи вроде кресла-носорога за $55 000, а в тех же «Мушкетерах» традиционный для тандема Богомолова—Ломакиной театральный павильон обит искусственной крокодиловой кожей. Разве не та же природа — у народной любви к приключениям д'Артаньяна и его друзей, к советскому телефильму в первую очередь? Не случайно Богомолов ссылается на него в страшной сцене группового изнасилования, когда друзья д'Артаньяна «наказывают» его неверную жену Констанцию. Хотя «понятия» заменяют этим героям рыцарский кодекс чести, именно в этом эпизоде они переодеваются в «рыцарские» костюмы — то есть в голубые мушкетерские плащи, накинутые на будничную одежду. В интервью «Газете.ру» двухлетней давности, незадолго до премьеры «Идеального мужа», Богомолов заметил: «Наш мир построен на совмещении попытки быть сэрами, пэрами, лордами и милордами — и первобытно-уголовной сути». Это лишь один из возникающих в спектакле смыслов — но именно он как-то особенно точно резонирует с повесткой дня современной России, главными героями которой в какой-то момент стали ролевики и реконструкторы. текст: Антон Хитров Источник: http://www.colta.ru
Татьяна: http://syg.ma/@dmitrii-lisin/mushkietiory-v-bardo
Татьяна: «Мушкетеры» для тех, кто не въехал
Татьяна: Горе от Дюма "Мушкетеры. Сага. Часть первая" в МХТ имени Чехова В МХТ имени Чехова показали премьеру нового спектакля Константина Богомолова под названием "Мушкетеры. Сага. Часть первая". Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ. К тому времени, когда пишущих критиков наконец пустили посмотреть спектакль, который из предпремьерных показов вырос наконец в премьеру, непишущие критики уже успели разнести по городу и миру основные положения, что от "Трех мушкетеров" Александра Дюма в спектакле практически ничего не осталось, что весь текст сочинен режиссером во время репетиций, что спектакль начинается с похорон полового члена, который называют фуем, что народная артистка Ирина Петровна Мирошниченко играет в спектакле под своим именем, ее героиня зовется королевой и влюблена в Джастина Бибера, что Констанцию Бонасье здесь зовут Костей, она одета как героиня фильма "Ирония судьбы, или С легким паром", песни из которого здесь тоже поют. Наконец, что спектакль идет без малого пять часов, с двумя антрактами и едва ли заканчивается к полуночи. Сразу могу сказать, что не все это время, на мой взгляд, использовано автором-режиссером с равной интенсивностью — тексту, часто очень остроумному и афористичному, на сей раз не хватило рационального редакторского (не путать с цензурным) присмотра. Но тот лишний час, на который новый спектакль Константина Богомолова мог бы с пользой для себя стать короче, искупается весельем и увлеченностью, с которыми не где-нибудь, а на сцене МХТ имени Чехова в Камергерском переулке играется романтический трэш-эпос. В данном случае "Три мушкетера" — и не столько даже старый роман Дюма, сколько и поныне суперпопулярная советская экранизация конца 1970-х годов,— выбраны просто как затравка, как один из поп-культурных мифов. Богомолов словно макает этот сюжет, вернее, то, что от него осталось, в советско-российскую жизнь (поди еще отдели одну от другой), и потом дает нам рассмотреть, как причудливо, смешно и страшно оседают на нем все прочие наши мифы. Макает и в нечистоты жизни, и в мечты ее, и в ее глупости. Можно было, наверное, взять какой-то иной сюжет, в конце концов от телефильма в спектакле остались разве что бело-голубые мушкетерские накидки, даже д`Артаньян стал всего лишь Артаняном, наивным юношей армянского происхождения из Краснодара. Сгодилась бы та же "Ирония судьбы" — не зря же целую интермедию из фильма на сцене разыгрывают. Или мультфильм о Карлсоне — упитанный мужчина в самом расцвете сил и с пропеллером на спине в исполнении Сергея Чонишвили стал в "Мушкетерах" ангелом смерти. О смерти и о любви в спектакле очень много рассуждают — то ернически, то возвышенно, то простыми словами, то сложными монологами, отсылающими к разным литературным произведениям. Да и главная оппозиция, двигающая сюжет "Трех мушкетеров", между королевой и кардиналом, уподоблена сражению между любовью и смертью: королева — это любовь, а кардинал — это смерть. Кардинал дядя Витя (Виктор Вержбицкий) прячет сутану под пиджаком и напоминает о родстве священников и сотрудников спецслужб. Король дядя Саша (Александр Семчев) ревнует Ирину Петровну, которая всегда любила Валерия Леонтьева, а тут увлеклась заокеанским Бибером. Вместо алмазных подвесок она дарит ему свои глаза, чтобы потом отправиться к Ла-Маншу и утонуть в нем... И даже если рассказать, что миледи (Марина Зудина) была раньше другом мушкетеров Вадимом Роже, у которого взрывом оторвало тот самый фуй, который хоронили в начале, после чего он вынужденно превратился в женщину, которая изменила Атосу (Игорь Миркурбанов), за что была группово изнасилована прочими мушкетерами, даже если рассказать все это, не станешь абсолютным спойлером: в спектакле все равно останется еще много гротескных трюков и сложно сплетенных мотивов. Где-то Богомолов подражает стилю Владимира Сорокина, где-то веселит в духе хорошего КВН, где-то просто упивается восторгом сочинительства — каждый найдет свое, и поэтому почти все зрители смотрят до конца. Тем более что если режиссер уж слишком увлечется, то сам же и выпустит из двери человека от театра, который легко собьет пафос: "Так, теперь для тех, кто ни фига не понял". Конечно, несложный вопрос "Что сильнее — любовь или смерть?" по-настоящему беспокоит Константина Богомолова. Он, отодвинув в сторону классические тексты, продолжает разрабатывать в "Мушкетерах" иные, но волнующие его и неразрешимые темы. Как в мхатовских же "Карамазовых", он рассматривает сегодняшнее общество на стадии его распада и гниения: старые идеалы и кумиры достойны лишь осмеяния, но похоронить их не удается, поскольку, умирая, они становятся железобетонными (на этот счет есть в спектакле немало соленых фраз). Как и в "Гаргантюа и Пантагрюэле", он с нежностью и философской отвагой говорит о поколении своих родителей, о коварстве времени — и вот уже "дом престарелых великанов" превращается в "дом престарелых ангелов". Новый сценический павильон художника Ларисы Ломакиной, постоянного соавтора Богомолова, здесь может стать и казармой, и офисом тайной полиции, и кладбищем, и даже морским берегом, но, по сути, остается хранилищем коллективного бессознательного, своего рода безвыходного пространства, в котором лучше отважно веселиться, чем страдать и проповедовать, ну хотя бы потому, что права проповедовать ни у кого не осталось. http://kommersant.ru/doc/2872933
Татьяна: Константин Богомолов: "Треш — это то, как критики любят называть мои спектакли" О новой постановке, сациви и планах В МХТ имени Чехова вышла одна из главных премьер сезона — спектакль Константина Богомолова «Мушкетеры. Сага. Часть первая», поставленный режиссером по собственному тексту. После премьеры он рассказал нам о своих дальнейших планах, о том, зачем дразнит зрителей и будет ли у «Мушкетеров» вторая часть Имя режиссера Константина Богомолова хорошо известно даже тем, кто от театрального мира далек. На его спектакли врывались православные активисты, зрители демонстративно выходили из зала прямо во время действия, да мало ли что еще было; но продолжать эпатировать публику в своей новой постановке все это ему совсем не мешает. Мы попросили театрального критика Аллу Шендерову, хорошо знакомую с режиссером и его работами, обсудить премьеру «Мушкетеров», а также узнать, к чему Богомолов собирается приложить руку в ближайшем будущем. С чего начались «Мушкетеры»? Они начались с отказа от «Гамлета», который планировался в МХТ: я стал работать, но понял, что может получиться слишком близко к «Карамазовым», а мне хотелось пойти в какую-то другую сторону — более карнавальную, бурлескную, может быть, даже водевильную. Хотя это не значит, что я насовсем отказался от «Гамлета». «Мушкетеры» придумывались постепенно: вначале не было никакого сюжета, я взял фрагменты текста Дюма и пытался что-то с ними делать; потом я стал просто писать отдельные сцены: первыми возникли сцены в доме престарелых, то есть мушкетеры 20 лет спустя, затем встреча Бэкингема, он же Джастин Бибер, и королевы. Потом сцена д'Артаньяна и Констанции, снимавшейся в порнокино. И вдруг возникла сцена Миледи — Кардинал. И так это все стало обрастать подробностями... Но как появилась сама канва романа «Три мушкетера» — почему ты выбрал именно его? Знаешь, я не могу сказать определенно. Но если грубо, то, наверное, потому, что, во-первых, это голый сюжет, не обремененный сложными психологическими, философическими и эстетическими смыслами. То есть я беру этот сюжет и начинаю на него нанизывать смыслы, а не наоборот. Существуют в истории литературы некие сюжетные схемы, вот «Три мушкетера» — одна из них. Во-вторых, тут никто особо не будет придираться и кричать о надругательстве над классикой: обвинение в надругательстве над Дюма звучит довольно глупо. В-третьих, это некая сказочная реальность — в этой реальности забавно сочинять. В-четвертых, это роман, обросший огромным количеством мифов и ассоциаций: ты говоришь «Три мушкетера» — и у человека сразу всплывает некое облако смыслов, мелодий и фраз. Не только у человека русско-советского, но и у европейца. Собственно, эта идея была у меня давно, я иногда думал ради шутки: «А почему бы не поставить "Три мушкетера"?» Есть ведь в театре «ОКОЛО» замечательный спектакль Юрия Погребничко, которого я нежно люблю. Судя по информации в программке «Мушкетеров», ты изобрел новый жанр — «романтический треш-эпос». В какой-то момент театр попросил меня дать информацию для сайта, что за жанр я делаю. К этому времени я уже сформулировал для актеров, что мы работаем в жанре условного неоромантизма. Я сказал им: то, что мы делаем, — это такой весенний поток: тает снег, и в нем перемешаны и вода, и г..., и окурки, и запущенные детьми кораблики. В самом способе работы должен быть «штурм унд дранг»: актеры должны существовать в неком неоромантическом ключе и одновременно — в эпическом. Мы много говорили об иронично-эпическом способе существования у Тарантино или Коэнов — о том, что там важно все, любая деталь: такая многозначительность, при которой фраза «Дайте мне кока-колу» не просто бытовая, за этой кока-колой актер должен сыграть что-то о-очень важное. Ну а треш — это то, как критики любят называть мои спектакли. Вот тебе и жанр. В середине третьего акта мушкетеры вдруг начинают превращаться в самих артистов: Арамис называется Игорем Верником и вместе с Портосом — Андреем Бурковским пародирует не столько Атоса, сколько играющего эту роль Игоря Миркурбанова. То есть ты потихоньку «разоблачаешь» исполнителей и разрушаешь конструкцию, которую создавал два предыдущих акта. В третьем акте происходит то, чего не все выдерживают. Этот тот риск, на который я пошел в свое время в «Турандот» — а «Мушкетеры» во многом выросли из того спектакля (постановка, в которой Константин Богомолов соединял «Идиота» Достоевского с пьесой Карло Гоцци, прошла в Театре имени Пушкина всего несколько раз — прим. Buro 24/7). В «Турандот» примерно с 30-й минуты спектакля начинался распад сюжета: отец Альтоум соблазнял свою дочь Турандот, в пластиковом мешке колбасился принц Калаф, он же князь Мышкин, три девочки пели детские садистские куплеты и прочее — вместо сознательного сюжета начинался сюжет подсознательный. В этот момент и отключалась та редкая публика, которая все же бывала на этом спектакле. (Хохочет.) Теперь ты стал хитрее: в «Мушкетерах» если кто и отключается, так только в середине третьего акта. Но скажи, зачем ты дразнишь публику? В «Мушкетерах» два акта и начало третьего — это все еще сюжет, хоть и стебный, но одновременно возникает роман воспитания, лирика, связанная с Констанцией и отношениями королевы с Бибером, он же Бэкингем. В третьем акте эти сюжеты уничтожаются — я кромсаю их так же, как д'Артаньян кромсает своих друзей. Абсурдно говорить о романе воспитания после того, как Констанцию трахнули все подряд, а д'Артаньян на это согласился — сюжет втоптан в грязь, уничтожен. То есть в третьем акте зрителю говорится: парень, сюжет, за которым ты следил, — хрень, а то, что ты пропустил, следя за сюжетом, — вот об этом-то мы сейчас и поговорим. Про мам, николай федорычей ермиловых, про то, зачем стоит жить — и вообще стоит ли. Соответственно, тот, кто в первых двух действиях понимал, что сюжет не главное, а главное — вот эти мотивы, тот зритель продолжает путь. А остальные сходят с лыжни. Таков механизм этой истории, которая ставит перед зрителем определенные задачи, и сделано это вполне сознательно. В этом есть риск, но и свой кайф: такие вещи формируют нового зрителя (как формируют его «Идеальный муж» и «Гаргантюа и Пантагрюэль», как отчасти формировала его та же «Турандот») — и потом, спустя год-два-три, я смогу сделать несюжетную вещь, за которой будет следить зал. Что касается «перехода на личности» — почему все пародируют Атоса, почему Арамис становится Верником и это же присутствует с самого начала в королеве Иринепетровне, которую играет Ирина Петровна Мирошниченко, — это выход за пределы роли, некий дополнительный сигнал карнавала. Как твои артисты на это соглашались? С удовольствием и без комплексов! В «Мушкетерах» удивительно спаянная актерская команда, ты сам как-то назвал ее «бандой». Ты не скучаешь по ним, когда работаешь за границей? Скучаю я или нет — это лишние сантименты. Я стараюсь на каждом спектакле создавать свою команду. И происходит это независимо от того, где я работаю. По большому счету, я считаю своей командой людей из разных театров — это и артисты МХТ, и ленкомовцы, и ребята из Лиепайского театра, актеры из Варшавы и Кракова. Так что я в равной степени скучаю по работе и с Александром Збруевым, и с Данутой Стенкой из варшавского Teatr Narodowy. Ты скоро начинаешь репетировать «Идиота» в Ленкоме. После собственного текста, которым были «Мушкетеры», берешь классический текст Достоевского. Это сильный контраст? Нет. Текст, который ты превращаешь в спектакль, неразрывен со спектаклем — нет такого ощущения, что ты делаешь текст, а потом его ставишь. Я сочиняю текст в процессе постановки; текст — то же самое, что мизансцена, решение эпизода, он — часть спектакля. И я его в существенной степени подстраиваю под артистов, под процесс репетиций и т. д. Знаю, что ты собираешься ставить «Мастера и Маргариту» в варшавском театре TR, у Гжегожа Яжины. У филологов обычно много претензий к этому роману. Да, собираюсь, премьера в сентябре. Насчет претензий — они есть и у меня, однако еще есть некая концепция — одна идея относительно того, кто такой Воланд, но раскрывать ее заранее не буду. А «Гиперболоид инженера Гарина» в питерском театре Музкомедии — этот замысел в силе? Это следующая моя хулиганская акция. Впереди у меня год-полтора классической русской литературы: Чехов, Достоевский, Булгаков, Тургенев и, возможно, «Война и мир» Толстого, хотя большинство этих постановок реализуется вне России. Но внутри этого года будет одна работа, которую можно назвать фантазией, продолжающей линию «Идеального мужа» и «Мушкетеров», — это «Гиперболоид». И это мой первый заход на территорию музтеатра. Я сам пишу либретто и все тексты. Музыку пока не пишешь? До этого еще не дошел, но кто знает... «Текст, который ты превращаешь в спектакль, неразрывен со спектаклем — нет такого ощущения, что ты делаешь текст, а потом его ставишь» Есть какой-то сюжет, о котором ты давно думаешь, но пока не реализуешь? Это все тот же Владимир Сорокин, которого я хочу поставить в России. И еще есть две вещи, которые я хотел бы сделать, но фиг мне кто даст: «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» Лоренса Стерна и «Рукопись, найденная в Сарагосе» Яна Потоцкого. Напоследок — немного критики: как хозяйка, умеющая готовить сациви, я не могу смириться с тем, что в финале «Мушкетеров» Миледи предлагает Атосу сациви, причем его достают из духовки. Но ведь это блюдо надо подавать на стол холодным! Моя мама прекрасно готовит сациви, так что я все про него знаю. Однако тут мне нужна была картинка: хотелось, чтобы актер запихнул голову в духовку... И дальше началась бы пьеса Хайнера Мюллера «Квартет»: «ты овладеешь мною, когда мои легкие заполнит газ»?.. (Хохочет.) Но это же чистой воды условность! Пойми: сациви — это условность! Вопрос, который, я уверена, тебе сейчас задают чаще всего: будет ли продолжение «Мушкетеров»? Знаешь, я уже столько раз ответил на него «нет», что теперь и сам об этом задумался. http://m.buro247.ru/culture/theatre/konstantin-bogomolov-satcivi-eto-uslovnost.html
полная версия страницы